verwirrt / crab and proud
Идеальным вариантом для меня было бы научиться понимать, что значит "заканчивается хорошо", а что - "заканчивается плохо". Я вижу один крайне позитивный момент в том, что мы с тобой "как бы" не жили вместе - при любых ссорах мы просто разбегались на собственные жилплощади и не пересекались, пока завод не кончится. Знаешь, как это говорят, что секс в честь примирения и секс в драке ни с чем не сравнить. Конечно, знаешь.
Мы полдня спали у меня дома, потому что предыдущие события высосали из нас все силы. Спали рядом, на одной кровати, но не касаясь друг друга - ни пальцами, ни снами. Потом ты меня разбудил и сказал, чтобы я раздевался. Я спросонья никак не мог понять, как мне надо на это реагировать, а ты только нетерпеливо и раздраженно взирал на меня и принялся раздеваться сам. Мне оставалось только последовать твоему примеру.
В итоге ты сел на меня верхом и, так сказать, прокатился с ветерком. И то, что ты не позволял мне все это время дотрагиваться до тебя, откидывая мои жадные, хищные руки, стоило им коснуться твоих бедер или ног, странным образом заводило еще больше, придавало налет анонимности. Потом ты ушел, ничего не сказав, но это можно было списать на твое пролонгированное похмелье и совсем не означало, что ты обиделся на меня или помнишь о моей измене. То, что все-таки помнишь, выяснилось несколько позже.
Еще одно большое преимущество наших с тобой отношений в том, что ты никогда не будешь пафосно заламывать руки и закатывать истерики с криками "Я уезжаю к маме!", поспешно при этом набивая дорожную сумку лифчиками.
Какое-то время мы продолжали вращаться вокруг друг друга по все тем же орбитам, странная истерика, которая произошла со мной в электричке, почти выветрилась из головы. Я совсем забыл, что на грани того, как твое или мое сердце разорвалось, я осознал самую простую вещь, которая больше никогда не должна была меняться. В тот момент это казалось стимулом и вечной жизнью, которая буквально на пару секунд опоздала, застав уже ровную линию кардиостимулятора. В общем, я забыл об этом, ничего не исправил и ничего не попытался изменить, пока ты, как оказалось, пристально изучал меня и ждал от меня какого-то сигнала к тому, что же делать тебе самому. Я опять совершал те же ошибки, а потом возвращался к тебе, с каждым разом ломая нашу с тобой схожесть и врощенность все больше, и думал, что так теперь всегда и будет. Я думал, что это нормально, что все обычные люди так и делают, привыкая к выблеванной любви. В тот момент мы, кстати, почти постоянно жили у меня. Семейная пара, блядь.
В потом в один прекрасный вечер ты сидел со мной на кухне и я прямо чувствовал, что ты хочешь мне что-то сказать. Это не так уж и трудно, это всегда видно, никакой внутренней психологии или, не дай Бог, упоминания Фрейда не требуется. Так вот ты очень хотел что-то мне сказать. И сказал просто "Я уезжаю". Да, конечно, дальше проследовал диалог, изобилующий сумбуром, нестыковками, далее осознанием и еще большим непониманием. И все это - с моей стороны. Ты сказал это снова: "Я хочу уехать". В конце которого вместо "в отпуск вдвоем", подразумевалось только "без тебя".
По-моему, такие странные признания всегда сложно осознавать, а вот ко мне в тот момент пришло только понимание, что ты обо всем знаешь. То есть - совсем обо всем. Хотя я понятия не имею, в чем ты видел большую часть моего предательства: в изменах или в том, что я подумал однажды, что совсем разлюбил тебя.
Так и что я там говорил про "я уезжаю к маме"? Как бы забавно это ни было, такое совершенно женское клише в твоих мальчишеских глазах было настоящим и несмешным. Ты не говорил мне, когда именно ты собираешь уезжать, я знал только, что и правда к родителям, которые жили довольно далеко. "Далеко" значит, что ты будешь долго ехать к ним на поезде, в вагоне, где есть только чужие люди и неинтересные тебе узоры на дорожках.
Кажется, в ту ночь я спал беспокойно, на обрывках сознания пытался цепляться за твои руки, прижимать тебя к себе, подминать под себя, лишь бы ты не сбежал прямо посреди ночи. Честно говоря, я и тогда еще совершенно ничего не понимал и не осознавал, так просто работало мое подсознание - в стремлении заточить тебя в себе не было импульсов моего мозга, только дрожь от дурных предчувствий. Я проснулся в темноте и тебя действительно не было рядом, я встал с кровати и вышел из комнаты, пытаясь найти следы твоего присутствия, потому что паранойя на полном серьезе шептала мне о том, что ты можешь улизнуть даже в три часа после полуночи. Из-под двери ванной пробивалась тонкая нить неестественного света, я зашел внутрь, тихо щелкая замком изнутри, и первым, что увидел за бортиком ванны, были твои коленки, торчащие из воды. Одни только коленки. А через мгновение ты вынырнул полностью, выдыхая и сплевывая воду, потер лицо и глаза, но не открыл их. Потом лег как-то слегка на бок, странным жестом складывая на груди руки, словно собирался так спать. Меня парализовало замешательство: я не знал уйти ли мне, кашлянуть, подойти к тебе, но в любом случае ты бы уловил мое присутствие.
Ты не злился на меня, как ты делаешь это обычно. Как правило в конфликтной ситуации ты ругаешься, дерешься со мной, обзываешь меня, дергаешь за волосы. Короче говоря, ведешь себя, как ребенок. А тут внезапно как-то повзрослел. Ты обнимал меня и только смотрел с таким видом, словно замучился объяснять мне одно и то же уже по сотому кругу. Я спросил у тебя, почему ты уходишь от меня. Ты сказал, кажется, "может быть, потому что больше не чувствую твою постель моей". Более пространно выразиться ты не мог. Но пояснять я тебя не просил, хотелось просто заснуть.
В скором времени ты уехал, решил устроить себе этот заслуженный отпуск, так ты это называешь, наверное. Обычно люди в таких случаях говорят что-то вроде "давай немного отдохнем друг от друга". В нашем случае, я знал, что ты не уезжаешь отдохнуть, ты уезжаешь от меня. И если из нашего города - временно, то от меня - насовсем.
Судя по расписанию поездов, ты в пути уже около полутора часов (сейчас уже два ночи). Смею предположить, что лежишь под одеялом и спишь, ты же всегда спишь в поездах вне зависимости от своего ментального или физического состояния. Я тоже лежу в своей кровати и совершенно ничего не чувствую. Почувствую только завтра или послезавтра, когда твой запах не будет наполнять каждую комнату моей квартиры, а останется только на подушках - ясный и отчетливый, резкий. Я слишком хорошо могу представить тебя сейчас на этих серых, заскорузлых простынях, наполненных шумовыми гранулами, словно помехами из телевизора. Я вижу, как за окном оставляют следы проносящиеся огни придорожных фонарей, слышу эти колеса, в которых рок-н-ролла больше, чем в любом рок-идоле. Объясни мне, что я должен чувствовать. Что я еще должен сказать.
Не говори мне, что это все - только моя вина. Не надо. Лучше вообще ничего не говори. Просто окажись под моими веками. Под моими ногтями. Под моими губами.
Сколько длится стоянка на этой станции?
На моей коже скапливаются твои сны.
Мы полдня спали у меня дома, потому что предыдущие события высосали из нас все силы. Спали рядом, на одной кровати, но не касаясь друг друга - ни пальцами, ни снами. Потом ты меня разбудил и сказал, чтобы я раздевался. Я спросонья никак не мог понять, как мне надо на это реагировать, а ты только нетерпеливо и раздраженно взирал на меня и принялся раздеваться сам. Мне оставалось только последовать твоему примеру.
В итоге ты сел на меня верхом и, так сказать, прокатился с ветерком. И то, что ты не позволял мне все это время дотрагиваться до тебя, откидывая мои жадные, хищные руки, стоило им коснуться твоих бедер или ног, странным образом заводило еще больше, придавало налет анонимности. Потом ты ушел, ничего не сказав, но это можно было списать на твое пролонгированное похмелье и совсем не означало, что ты обиделся на меня или помнишь о моей измене. То, что все-таки помнишь, выяснилось несколько позже.
Еще одно большое преимущество наших с тобой отношений в том, что ты никогда не будешь пафосно заламывать руки и закатывать истерики с криками "Я уезжаю к маме!", поспешно при этом набивая дорожную сумку лифчиками.
Какое-то время мы продолжали вращаться вокруг друг друга по все тем же орбитам, странная истерика, которая произошла со мной в электричке, почти выветрилась из головы. Я совсем забыл, что на грани того, как твое или мое сердце разорвалось, я осознал самую простую вещь, которая больше никогда не должна была меняться. В тот момент это казалось стимулом и вечной жизнью, которая буквально на пару секунд опоздала, застав уже ровную линию кардиостимулятора. В общем, я забыл об этом, ничего не исправил и ничего не попытался изменить, пока ты, как оказалось, пристально изучал меня и ждал от меня какого-то сигнала к тому, что же делать тебе самому. Я опять совершал те же ошибки, а потом возвращался к тебе, с каждым разом ломая нашу с тобой схожесть и врощенность все больше, и думал, что так теперь всегда и будет. Я думал, что это нормально, что все обычные люди так и делают, привыкая к выблеванной любви. В тот момент мы, кстати, почти постоянно жили у меня. Семейная пара, блядь.
В потом в один прекрасный вечер ты сидел со мной на кухне и я прямо чувствовал, что ты хочешь мне что-то сказать. Это не так уж и трудно, это всегда видно, никакой внутренней психологии или, не дай Бог, упоминания Фрейда не требуется. Так вот ты очень хотел что-то мне сказать. И сказал просто "Я уезжаю". Да, конечно, дальше проследовал диалог, изобилующий сумбуром, нестыковками, далее осознанием и еще большим непониманием. И все это - с моей стороны. Ты сказал это снова: "Я хочу уехать". В конце которого вместо "в отпуск вдвоем", подразумевалось только "без тебя".
По-моему, такие странные признания всегда сложно осознавать, а вот ко мне в тот момент пришло только понимание, что ты обо всем знаешь. То есть - совсем обо всем. Хотя я понятия не имею, в чем ты видел большую часть моего предательства: в изменах или в том, что я подумал однажды, что совсем разлюбил тебя.
Так и что я там говорил про "я уезжаю к маме"? Как бы забавно это ни было, такое совершенно женское клише в твоих мальчишеских глазах было настоящим и несмешным. Ты не говорил мне, когда именно ты собираешь уезжать, я знал только, что и правда к родителям, которые жили довольно далеко. "Далеко" значит, что ты будешь долго ехать к ним на поезде, в вагоне, где есть только чужие люди и неинтересные тебе узоры на дорожках.
Кажется, в ту ночь я спал беспокойно, на обрывках сознания пытался цепляться за твои руки, прижимать тебя к себе, подминать под себя, лишь бы ты не сбежал прямо посреди ночи. Честно говоря, я и тогда еще совершенно ничего не понимал и не осознавал, так просто работало мое подсознание - в стремлении заточить тебя в себе не было импульсов моего мозга, только дрожь от дурных предчувствий. Я проснулся в темноте и тебя действительно не было рядом, я встал с кровати и вышел из комнаты, пытаясь найти следы твоего присутствия, потому что паранойя на полном серьезе шептала мне о том, что ты можешь улизнуть даже в три часа после полуночи. Из-под двери ванной пробивалась тонкая нить неестественного света, я зашел внутрь, тихо щелкая замком изнутри, и первым, что увидел за бортиком ванны, были твои коленки, торчащие из воды. Одни только коленки. А через мгновение ты вынырнул полностью, выдыхая и сплевывая воду, потер лицо и глаза, но не открыл их. Потом лег как-то слегка на бок, странным жестом складывая на груди руки, словно собирался так спать. Меня парализовало замешательство: я не знал уйти ли мне, кашлянуть, подойти к тебе, но в любом случае ты бы уловил мое присутствие.
Ты не злился на меня, как ты делаешь это обычно. Как правило в конфликтной ситуации ты ругаешься, дерешься со мной, обзываешь меня, дергаешь за волосы. Короче говоря, ведешь себя, как ребенок. А тут внезапно как-то повзрослел. Ты обнимал меня и только смотрел с таким видом, словно замучился объяснять мне одно и то же уже по сотому кругу. Я спросил у тебя, почему ты уходишь от меня. Ты сказал, кажется, "может быть, потому что больше не чувствую твою постель моей". Более пространно выразиться ты не мог. Но пояснять я тебя не просил, хотелось просто заснуть.
В скором времени ты уехал, решил устроить себе этот заслуженный отпуск, так ты это называешь, наверное. Обычно люди в таких случаях говорят что-то вроде "давай немного отдохнем друг от друга". В нашем случае, я знал, что ты не уезжаешь отдохнуть, ты уезжаешь от меня. И если из нашего города - временно, то от меня - насовсем.
Судя по расписанию поездов, ты в пути уже около полутора часов (сейчас уже два ночи). Смею предположить, что лежишь под одеялом и спишь, ты же всегда спишь в поездах вне зависимости от своего ментального или физического состояния. Я тоже лежу в своей кровати и совершенно ничего не чувствую. Почувствую только завтра или послезавтра, когда твой запах не будет наполнять каждую комнату моей квартиры, а останется только на подушках - ясный и отчетливый, резкий. Я слишком хорошо могу представить тебя сейчас на этих серых, заскорузлых простынях, наполненных шумовыми гранулами, словно помехами из телевизора. Я вижу, как за окном оставляют следы проносящиеся огни придорожных фонарей, слышу эти колеса, в которых рок-н-ролла больше, чем в любом рок-идоле. Объясни мне, что я должен чувствовать. Что я еще должен сказать.
Не говори мне, что это все - только моя вина. Не надо. Лучше вообще ничего не говори. Просто окажись под моими веками. Под моими ногтями. Под моими губами.
Сколько длится стоянка на этой станции?
На моей коже скапливаются твои сны.
-
-
28.01.2010 в 15:34-
-
28.01.2010 в 18:31ааа? xD
-
-
28.01.2010 в 18:36здорово написано.
-
-
28.01.2010 в 18:53пасиб ^___^
-
-
26.06.2011 в 22:00Скажи, что это не так(
-
-
26.06.2011 в 22:10aww
я могу только сказать - читай до конца